Мы выбрали шорт-лист нашего конкурса, читательское голосование уже идет, но поскольку получили мы невероятное количество текстов, ещё несколькими хотели бы поделиться.
Текст: Михаил Дормин, ГУФСИН России по Ростовской области
Руслан Леонидович добивал своеобразный вечерний стаканчик домашнего вина, и дымя сигаретой, наслаждался тишиной и той истомой уходящего дня, которая бывает только в летней субботой в садах за Мокрым Батаем. На старых ростовских дачах все друг друга знали десятилетиями. Разговаривали мало, но в гости заглядывали часто по привычке еще советской номенклатуры. Сплетни они же не на пустом месте рождаются, их надо подкармливать.
После обеда заходил Иван Игнатьевич. Сосед справа уже больше тридцати лет, почти родственник, душевный человек, но вино у него – шмурдяк. Кроликов он завел и, конечно, позвал похвастаться. Можно подумать Леонидович кроликов не видел. Да у него у самого не один десяток умерло. Кролики как кролики, но один матерый, пепельно-белый длинношерстный, крупный такой, в центральной клетке сидел. Сразу видно, что Иван страшно горд его приобретением. Ну, ничего, все местные дачники через это проходили.
Грозой пахнет, наверно опять дождь будет.
– Адидас! – Леонидович позвал пуделя, – Адидас, домой!
Это уже был Адидас Третий. Средний пудель, средний с белым, безмерно общительный и жизнерадостный, в узких кругах известный как пудель мохнорылый. Но любимый.
– Русик, убери подушки с качелей, опять намокнут, – это Люда, жена. Руслан и Людмила, как у Пушкина.
Леонидович проснулся в начале третьего, Из окна тянуло сыростью и пахло озоном, Вдалеке шумела трасса. Набросил халат, нащупал тапочки под кроватью. Двухэтажный дачный дом был с удобствами, но курить надо было выходить на улицу. Спустился, долго прицеливаясь, все же наступил на единственную скрипучую ступеньку, прислушался – тишина, вроде не разбудил. Добрался до крыльца, прикурил. Разъяснилось, полнолуние.
– Адидас, – пес радостно суетился под ногами, – ты чего не спишь?
Леонидович наклонился почесать пуделя и увидел возле нижней ступеньки крыльца какую-то бело-грязную кучу. Это еще что такое, без очков не разглядеть. Похлопал по карманам халата – нет, вроде на кухне лежали одни. Сходил за очками, по дороге включил свет. 40-ваттная лампочка немного добавила к лунному свету, но в очках стало видно, что из белой кучи торчит нечто очень похожее на кроличьи уши. Ухватился, приподнял, так и есть – крупный белый грязный мертвый кролик.
Ночь, луна, мертвый белый кролик и радостный пудель. Шестеренки Леонидовича скрипнули и начали медленно проворачиваться. Когда они совершили полный оборот, его передернуло как от озноба. Леонидович медленно пошел в сторону соседской дачи, перешагнул через забор – так, не забор и даже не заборчик, скорее демаркационная линия, чисто символическая, которая в скором времени могла стать оградкой их с Иваном добрососедских отношений. Леонидович крался к крольчатнику теша себя надеждой, но уже понимая, что кролик тот самый. Краса и гордость новоявленного фермера.
Худшие опасения подтвердились: центральная клетка была пуста, а пудель… Пудель был тут как тут, тварь мохнорылая. Шестеренки снова заскрипели и в лучших традициях психоделического детектива, где-то между Достоевским и Донцовой, Леонидович выдал версию, провел расследование и, отринув доводы здравого смысла – они же защиты, обвинил во всем пуделя. Как не крути, а пудель – охотничья собака. Выходит, что под покровом ночи он, пудель Адидас Третий, пробрался к соседу, открыл клетку (именно в этом месте Леонидович отринул доводы здравого смысла), вытащил кролика, придушил и принес трофей хозяину. Приговорен.
Но! Леонидович понимал, что покарав пуделя, он не спасет дипотношения с соседями от разрыва. И тогда шестеренки скрипнули в третий раз, Цыкнув на пуделя, Леонидович вернулся с кроликом в дом. Таз, вода, шампунь, фен и минут через сорок чистый белый крупный, но все такой же дохлый кролик был водружён в клетку в позе студента спящего на лекции, клетка заперта, а Леонидович с чувством глубокого удовлетворения и зашкаливающей самооценкой собственной сообразительности, прибрав по дороге еще стаканчик винца и пару сигарет, отправился досматривать сны.
Когда крик жены:
– Русик, вставай немедленно, – выдернул Леонидовича из воскресного сна, он с трудом сообразил, что это не приглашение на утренний кофе.
На крыльце стояла Людмила, а напротив – Иван, бледный как полотно.
– Русик, я сошел с ума, у меня белочка, Русик, – выдал Иван Игнатьевич вместо доброго утра.
Конечно, надевая халат и спускаясь по лестнице, Леонидович внутренне приготовился удивиться, посочувствовать и даже искренне посокрушаться прискорбному известию, которое как он понимал, не заставит себя ждать. Но дохлый кролик это же не повод для белочки.
– Русик, ты понимаешь, – благо Иван не в состоянии был держать драматическую паузу, – вчера вечером у меня сдох кролик, Ну тот, которого я тебе показывал, белый ангорский. Я только за стол сел ужинать, а жена пошла как раз кроликов кормить, и обнаружила это. Черт его знает, что ему не так было. И что с ним прикажешь делать? Я и решил закопать его в посадке, а тут еще дождь этот, перемазался весь!
Лесополоса была метрах в двухстах от их дач.
– А утром, ты представляешь, Русик, утром я пошел посмотреть, не сдох ли еще кто-нибудь, вдруг это эпидемия, а он лежит в клетке! Ты представляешь, лежит, свернувшись в клубок, чистый сухой и дохлый! И клетка, Русик, клетка заперта на щеколду! Я схожу с ума!
Леонидович почувствовал, как кровь отливает от лица.
– Русик, тебе плохо? – Немедленно отреагировала Люда.
Надо было спасать ситуацию.
– Людмила, срочно звони Александру Олимпиевичу! Ивану нужна помощь специалиста, – с Бухановскими они были дружны еще с советских времен.
При этом имени у Ивана Игнатьевича начали подкашиваться ноги. Он почувствовал, что худшие опасения оправдываются, все внимание переключилось на него. Подошла Анечка, жена Ивана, запахло корвалолом и суетой вокруг больного. Пудель предусмотрительно лежал в стороне.
Леонидович на автомате суетился вместе со всеми и отчаянно пытался найти выход из этой ситуации, Он понимал, что весь этот собачий детектив – бред и порой едва сдерживался , чтобы не расхохотаться. Пудель, давно причисливший ближайшие окрестности к своим охотничьим угодьям, учуял ночью в лесополосе дохлого кролика, отрыл его и приволок трофей хозяину. Все элементарно просто, но шестеренки закрутились и теперь не Леонидовича. Уже разбудили Бухановского и Иван, заикаясь, пересказывал ему весь этот бред.
А то, что ночью казалось столь логичным и неопровержимым, сегодня утром было бы смешным, если бы… Если бы нам всегда хватало смелости признавать свои ошибки.
Прошел месяц. Иван не пьет совсем, крольчатник он разобрал. Бухановский, большой умница, его, конечно, успокоил, всем своим авторитетом убедил, что ничего общего с белой горячкой его состояние не имеет, Вечерами, как и прежде, все вместе по-соседски они сидят за одним столом. И бывший обвиняемый обязательно пристроится где-нибудь рядом. Вот только Леонидович не достает уже домашнее – Ивану нельзя.
Все наладилось, только иногда подходя к заборчику, Леонидович чувствует, что один вопрос по-прежнему не дает ему покоя: как кролик свернулся в клубок?..
