Автор: Маръа Малми, Финляндии
Моника неслась по улице сломя голову. Ей нравилось спешить. Пока спешишь, кажется, что тебя где-то ждут.
Но на детской площадке ее опять никто не ждал. Моника добегала туда слишком быстро. И каждый раз ругала себя за это. А вдруг, если бы она повременила, если бы плелась туда медленно, как плетется из магазина старушка Ку-ку, может быть, за это время у крутилки или лазалки кто-нибудь появился бы? Кто-нибудь, кто поболтал бы с ней.
Моника пару раз пыталась плестись. Но у нее не получалось. Когда тебе восемь, ноги гораздо быстрее твоих желаний.
В этот раз Монике пришлось притормозить. Что-то больно кольнуло ее прямо в пятку. Она поковыряла пальцем в туфле и выудила камешек. Обычный серый камешек из каменной крошки, которой в Эспоо посыпают тротуары, чтобы зимой никто не поскользнулся.
-Брось меня обратно, - велел камешек писклявым голосом.
-Зачем?
-Брось, говорю, так надо. Тут мое место.
Моника послушалась и бросила камешек перед собой на асфальт. Еще три шага – и вот он, поворот на детскую площадку. Там качели. Но Моника не двигалась с места. Как от такого уйдешь! Маленький, а разговаривает.
Вот она, например, когда была маленькой, совсем не умела говорить. Она этого даже не помнила, ей мама рассказывала. Моника тыкала во все подряд и говорил только одно — «у»! А потом научилась.
Камень блеснул ей в глаз одной из своих граней, как будто подмигнул:
-Ну чего тебе?
-Давай с тобой поболтаем.
-Попробуй.
Вопросов было сразу столько, что Моника не знала, с какого начать. И вообще, как начать разговор, если ты — девочка, а твой собеседник — камень?
-Почему ты попросил, чтобы я тебя бросила?
-Дорога – наша судьба. И сходить с нее не надо.
-Наша – это чья?
-Ты что, не видишь?
Камешек завертелся на асфальте. Он был не один. Рядом обнаружилось еще несколько.
-Онни, Энни, Унни, Понни, Пэнни, Пунни… Всех не упомнишь.
-А тебя как зовут?
-Я Манни.
Моника уселась рядом с Манни на корточки, раздумывая, можно ли взять его в руки.
-Ладно, бери, если на время. А то голос сорву, пока до тебя докричусь.
Моника осторожно взяла камешек, положила на ладонь. Рассмотрела со всех сторон. Тот приосанился, расправляя невидимые плечи и придавая себе важный вид – хоть рисуй.
-Манни, расскажи про вас.
-Да чего там рассказывать. Мы из дробилки. У каждого своя семья. Про грибы слыхала? Растут в лесу, и каждый знает, из какой он грибницы. Потому что они – семья. Это или есть, или нет. И мы каждый знаем, от какой мы горы. Вот у тебя есть семья? - неожиданно спросил Манни.
-Да!
Моника заторопилась, перечисляя и радуясь, что ей тоже есть, чем похвастаться.
-У меня мама и старшая сестра Вик. И папа с его женой и сыном, но в другом доме. И бабушка в другом городе. И дедушка с другой бабушкой в другой стране. И еще дядя Валериан, но он живет за океаном, я его не видела, честно говоря, никогда. У него жена и дети.
-Как это – не видела?! Вы что же — не собираетесь все вместе хотя бы раз в год, как все нормальные семьи?!
Манни возмущенно запрыгал по ладони, как будто на ней ему стало неуютно.
-Вы не живете по многу дней в тесном и дружном холоде, где каждый чувствует острый локоть родственника?
-Честно говоря, нет. Не припомню, чтобы мы так себя вели.
-Какая же это семья, - сочувственно развел бы руками Манни, если бы они у него были. – Семья, это когда твердо знаешь, что хотя бы раз в год ты окажешься в месте, где все сидят друг у друга на головах! А у вас даже поболтать не с кем!
Моника подбросила Манни на ладони, как будто взвешивая, и швырнула на тротуар.
-Эй, псс, носки в кружочек, куда пошла?!
Но Моника даже не оглянулась. Она решила вернуться домой и смотреть мультики до самого вечера. А Вик с друзьями пускай воображает, сколько влезет. Ей, Монике, вовсе и неинтересно с ними. Пускай Вик со своими друзьями на головах друг у друга сидит. Пускай с ними болтает. А у Моники есть куклы и мультики, и когда придет мама, еще неизвестно, кому влетит за бардак в комнате. Вик всегда торопится и никогда ничего не кладет на свое место.
По тропинке медленно шла старушка Ку-ку. Ее ходунки вязли в песке. Моника чуть не сбила ее на повороте.
-Где пожар?! Ха! Как подорванные носятся!
Когда Моника мчалась мимо, старушка всегда кричала вслед что-нибудь неприятное недовольным голосом. За что и получила прозвище «Ку-ку». Казалось, ей только и было дело, что ворчать на всё окружающее. На редких прохожих, на пустую детскую площадку с Моникой посередине, на крыши домов, по которым гуляет ветер.
***
-А я знал, что ты вернешься! - закричал Манни издали, когда Моника на следующий день едва показалась на тропинке.
-Подумаешь! Я каждый день сюда хожу. Вот пойду на горку сейчас.
-Не-а, ты за мной пришла. Что, скажешь – нет?
Моника потопталась, но все же взяла Манни, зажала в кулаке и побежала на горку. Там она разжала пальцы.
Манни вертелся на ладони, подставляя ей все свои грани для лучшего рассмотрения. Одна из них была шершавая, другая ребристая, третья гладкая, как зеркало, в котором отражается солнце. Моника поглаживала Манни по острой макушке и слушала его болтовню.
-Летом с семьей отдыхаем на складе. Осенью-зимой – работаем. Сейчас лето. Но меня этот растяпа на своей таратайке пропустил. Не забрал! К нам два механизма приставлены. Один на дорогу разбрасывает. Другой собирает. Знаешь, как говорят — иногда время разбрасывать камни. А иногда время собирать. Неужели не слышала?
Но для Моники, что бы ни сказал Манни, все было удивительным и новым.
-Так что я, можно сказать, этим летом на курорте бока отлеживаю. По своим соскучился – страсть! Да ладно – одно лето. А вот у меня случай был. Однажды старик Нисканен увез меня в Котку. В отвороте штанины. Я еле выкрутился! Три года семьи не видел. Три года! С трудом вернулся. Зато мир повидал.
-И как там, в Котке?
-Как везде. Снег, ноги, лужи.
Моника засмеялась и погладила Манни по щеке.
-Ох, и достается же вам, малыши… А вы не боитесь, что вас могут раздавить? Вы такие маленькие.
-Не-а, не боимся. Мы крепкие.
-А мне вас жалко. Вон, гляди на того, у скамейки валяется. Он почти с мой кулак! Разве не лучше быть большим?
-Пфф, вот еще! Я стою на дороге, сколько велит мне мой долг. А погляди, что с этим будет.
По тропинке вышагивали компания. Трое взрослых парней отхлебывали из банок и громко смеялись. Один из них, завидев камень у скамейки, пнул его в кусты.
-Ты бы хотела, чтобы тебе дали пинка? – спросил Манни, выждав, когда Моника проводит взглядом взрослых парней. – Вот и мы не хотим! Хорошо быть маленьким.
-Но ведь по вам ходят ногами.
-Много ты понимаешь! В этом наше предназначение.
Мама вчера отругала Вик за бардак в комнате, пока сама Моника сидела за столом и чирикала в альбоме. Вик уже большая. Она носит футболку с плохом словом. Она красит глаза яркой краской. А сколько в ее ухе железок понатыкано – как будто там вылупился еж. И хоть бы одну сережку дала ей, Монике. Хоть бы посмотреть! А еще Вик слушает громкую музыку. Все ее друзья так делают.
***
-Ты когда к парикмахеру сходишь, растрепа? Ха! Челки себе отращивают, ничего кругом не видят, носятся оголтелые.
Моника вильнула в сторону от старушки Ку-ку и нырнула в кусты, куда накануне спрятала Манни.
-Опять эта ненормальная прицепилась, - пожаловалась Моника. – Вот чего ей?
Манни, напустив на себя важный вид, перебирался в Моникину руку и многозначительно кряхтел. Наконец устроился, попрыгал в ладони, отряхнул песок.
-Тебе когда в пятку впивается камень, ты что чувствуешь?
-Больно.
-Ну вот! Когда больно, ты хочешь выковырять камень. И огрызаешься на всех. Кто без камня.
-Вот я не огрызаюсь! Хотя я с камнем. У меня есть ты.
-Так я на тебя не давлю! Наверное, старушке Ку-ку отчего-то больно. Может, ей в сердце попал камень. И она живет с ним так долго, что уже не может его выковырнуть. Наверняка это Коппи, от Коппи все сходят с ума. Он очень колючий. Он осколок какого-то снаряда. С такими всегда трудно ужиться. Он даже когда возвращается к нам, наособицу трясется в общей куче. В дробилку случайно попал. Подкидыш.
-Коппи, наверное, очень старый? Как Ку-ку?
-Ты что?! Пфф, мы с Коппи почти ровесники! А я хоть куда, краями крепок, уступами неуступчив, гранями тверд.
-Манни, а как узнать, подкидыш ты или нет?
-Пфф, чего там узнавать. Это сразу видно. В семье все за всех горой. Взять меня. Я сам гора. Хоть и небольшая.
-Хм, везет же вам.
-Это в смысле?
-Ну, вы сами камни. В ваши пятки, выходит, никогда никто не впивается. Значит, вам не бывает больно.
-Много ты понимаешь!
Манни протестующе закрутился на месте.
-Ты хоть знаешь, что такое – принять чужую ногу?!
-Ногу?
-Да, ногу. Иногда нам так больно, что внутри все сминается, как снег в горячих руках. Свой первый раз не забуду. Когда тебя накрывает тяжесть и тьма. Когда ты чувствуешь, как давит на тебя другой человек. А ты должен собрать все свое мужество, чтобы не рассыпаться. Чтобы остаться собой. Привыкнуть к этому сложно.
Моника потрясенно молчала. Манни продолжал.
-Кто постарше, те пообтерлись уже о чужие ноги. Пообтесались. Те без острых углов! Они принимают ногу такой, какова она есть. Не пытаются ее переделать. Не пытаются вонзиться в нее, уколоть. А я вот еще хорохорюсь. Среднего возраста, значит. Вцепляюсь в нее всеми своими гранями. Отталкиваюсь плечами. Пытаюсь заявить о себе. Делая больно. Вот ты меня заметила ведь?
-Заметила.
-Я старался.
-Надо же. Значит, вы тоже все разные. Я думала, вы просто камни. Одинаковые. Твердые.
-Нет, что ты, внутри каждого нежное нутро!
-И у этого вашего, Коппи?!
-У него самое нежное. Поэтому он такой колючий. Оберегает себя от потрясений. В свое время его серьезно потрясли, он с одной стороны даже стал гладкий, как бутылочное стекло.
-Ты не мог бы побыть со мной, Манни? – попросила Моника. – Я верну тебя на дорогу, когда пойдет снег.
И она устроила его в джинсовом кармашке.
***
Моника вошла в комнату. Вик лежала на кровати в наушниках с закрытыми глазами. Они не разговаривали уже неделю. Только ругались.
Моника открыла шкаф и начала наводить порядок. Сложила все теплые свитера в коробку, отдельно свои, отдельно Вик. И запихнула ее в дальний угол, потому что они еще не скоро понадобятся. Разобрала все-все футболки и майки по стопочкам. Когда она приступила к вороху носков, кто-то аккуратно постучал ей по макушке чем-то маленьким и твердым – тук-тук-тук.
Неужели Манни? Но за Моникой стояла Вик, один наушник она вынула из своего ежового уха и крутила в руке.
-Откуда ты, девочка? И куда подевала мою сестру?
-Давай я помогу тебе убраться. Мне все равно заняться нечем.
-Давай уж вместе тогда.
Они разобрали до конца шкаф и даже протерли полочки под обувью.
-Как думаешь, Вик, я не подкидыш в нашей семье?
-Разве что где-то на луне водятся такие девочки, как ты. А потом сваливаются нам прямо на голову, - ответила Вик и сграбастала Монику потискать в объятиях.
-А на луне есть горы?
-Имеются.
-Если я кусочек лунной горы, я не против.
-Хочешь, давай вместе порисуем?
-И поболтаем?
-Можно.
***
Бдэмс!
Моника с трудом доковыляла до лавочки. Она поскользнулась на повороте, упала и ободрала колено. И куда только подевались тротуарные камешки? Пришлось усесться рядом со старушкой Ку-ку.
Чтобы не заплакать, Моника шипела сквозь зубы, как только что открытая кола. Шипящий во рту воздух остужает боль, это все знают.
-А вот не носись, не носись! Шипишь теперь, как лук на сковородке.
Моника покосилась на Ку-ку, из-за чего слеза все-таки выкатилась и потекла по щеке.
-Дай-ка я.
И старушка Ку-ку ловко выудила из кошелки пластырь и, подув, налепила на колено Моники. Затем она достала пачку салфеток, потом пакетик мятной карамели.
Они обе хорошенько высморкались и запихнули в рот по конфете.
-А у вас есть дети? – спросила Моника.
-Есть.
-Почему вы одна гуляете, а не с ними?
-Ха! Им пятьдесят лет. Они в Ярвенпяя живут. Будут они ко мне ездить гулять.
-Какие же это дети? Это взрослые.
-Много ты понимаешь.
Старушка снова высморкалась и выудила из кошелки куклу с длинными волосами, у которой глаза хлопали туда-сюда.
-Смотри, что у меня. Когда мне было столько лет, как тебе, я мечтала, чтобы у меня была такая кукла. Мечтала, что когда буду большой, то обязательно куплю себе такую. Потом я выросла, ха! И мне стало не до этого.
-Почему?
-Дела. Работа, семья. Взрослые не тратят деньги на мечты. Мы про них забываем. Все нужно делать вовремя. Вот ты о чем мечтаешь?
-Не знаю… С кем-то поболтать.
-Ха! Вот уж мечта. Болтай со мной.
Старушка Ку-ку повертела куклу в руках. Кукла захлопала глазами.
-Вчера увидела ее в магазине. И купила. Но что-то не то… Хочешь?
-Нет, спасибо. У меня дома есть.
-Счастливая.
Ку-ку сунула куклу обратно в кошелку.
-А у меня вот.
И Моника поднесла ладонь к носу Ку-ку. Та подняла очки на лоб и прищурилась.
-Это ты, поганец, в том году мне чулок порвал?
-Пфф, откуда я помню?! Вас много, и вы все одинаковые, - сказал Манни.
-Его зовут Манни, - сказала Моника.
-А я назвала свою куклу Эрнестина.
-Почему именно так?
-Потому что так меня зовут, - сказала старушка Ку-ку, которая, оказывается, была совсем не Ку-ку. – А тебя как зовут?
***
С той поры Эрнестина и Моника, когда встречались во дворе, обязательно присаживались на лавочку поболтать и погрызть мятные леденцы. Моника иногда брала поиграть куклу у Эрнестины, чтобы той было приятно.
Манни она выпустила на дорогу. С наступлением холодов к нему вернулась его семья. Теперь они вместе весело хрустят под подошвами зимней обуви, как будто грызут мятные леденцы вместе с Моникой и Эрнестиной. Монни, Мэнни, Мунни, Тонни, Тэнни, Тунни. И сам Манни!
Камешки ловко поддерживают Эрнестину с ее ходунками. И помогают Монике носиться сломя голову и не падать на крутых поворотах. Они продолжают делать свое дело – стоять друг за друга горой. И за тех, кто вышел на дорогу.
******************************************************************************************************************************************************************************************************
