Текст: ГодЛитературы.РФ
Россию населяет множество народов, и свои мифы были у всех них — не только у славян. Так что если хотите познакомиться с кем-то кроме Велеса и Перуна, книга историка, художника и сотрудницы Государственного исторического музея Татьяны Муравьевой готова услужить и оформить вам виртуальную путевку на Дальний Восток.
К слову, Дальневосточная мифология относится к числу наиболее архаичных в мире — так что путешествие обещает быть интересным. Ее начали изучать еще в XVIII веке, когда сказания малых народов еще бытовали как непреложные истины. Первые исследователи спали в ярангах, ели мороженую оленину, записывали песни и шаманские заклинания — но и сейчас в тех краях можно услышать звуки бубна и увидеть ритуальные пляски.
Предлагаем для начала окунуться в мифологию эскимосов — к слову, живущих на Дальнем Востоке эскимосов принято называть азиатскими.
Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек / Татьяна Муравьева. — Москва : МИФ, 2024. — 352 с.
АЗИАТСКИЕ ЭСКИМОСЫ
Свои мифологические сказания азиатские эскимосы называют унипаган. Они сохранялись в неизменном виде на протяжении очень долгого времени. Искусным рассказчиком считался лишь тот, кто мог точно и без искажений передать услышанное от предшественников. Слушатели придирчиво следили за деталями рассказа и в случае необходимости поправляли рассказчика.
По наблюдениям этнографов, еще совсем недавно эскимосы воспринимали мифы как повествование о реальных событиях. Известный языковед и фольклорист Георгий Меновщиков приводит слова эскимосского сказителя Ыытына, скончавшегося в середине ХХ века: «Если рассказчик не верит в то, о чем рассказывает, то его не будут слушать — у него не хватит силы речи».
Тем же термином «унипаган» эскимосы называли и сказки, к которым относились не менее серьезно, чем к мифам, поскольку в них часто присутствуют мифологические мотивы. Этнограф и лингвист Екатерина Рубцова, совместно с Георгием Меновщиковым составившая первый эскимосско-русский словарь, писала: «Закончив сказку, эскимос говорит: “Попади в рот такому-то”. Названный должен начинать новый рассказ или сказку. У эскимосов существовало поверье, что недосказанной сказку или рассказ оставлять нельзя. Если не в этот день, то в ближайшее время сказка или рассказ непременно должны быть досказаны, в противном случае недосказавшего постигнет смерть. Поэтому, если рассказчик не помнил всю сказку, он ее не рассказывал вовсе».
НАЧАЛО ВРЕМЕН
В эскимосских мифах о начале времен земля, небо и небесные светила существуют как данность. Так же как у других северовосточных палеоазиатов, рассказ начинается с появления жизни на земле.
Азиатские эскимосы тесно общались с чукчами и коряками, поэтому у них встречаются сходные мифологические сюжеты. Так, чукотский миф о девушке, которая, не пожелав выходить замуж за выбранного отцом жениха, ушла из дома и сотворила свой собственный мир, населив его людьми и животными, специалисты считают заимствованным у эскимосов.
В другом, уже чисто эскимосском мифе в качестве творца выступает дух Апайипайык, обитающий на небе. Он предстает в образе мудрого старца и одновременно в образе паука.
В изначальные времена пустынной была земля. Днем освещало ее золотое солнце, ночью всходила серебряная луна, морской прибой накатывал на берег, но не было на земле ни одного живого существа.
Однажды мудрый старец Апайипайык отодвинул заслонку из моржовой лопатки, закрывающую оконце его небесного жилища, и посмотрел вниз на землю. Увидел, что она пуста, и подумал: «Надо населить ее какой-нибудь живностью». По тонкой паутинке спустился старец-паук с неба и принялся за работу. Он решил сплести из своей прочной и блестящей паутины животных и птиц. Первой сплел птицу кайру. Взмахнула она крыльями, взлетела на отвесную скалу над морем, прижалась к камню, так что ее и не видно. Говорит Апайипайык: «Раз выбрала ты себе такое место, будешь на скалах сидеть и по воде плавать, а по земле ходить не будешь».
Потом сплел он кулика. Побежал кулик вдоль берега, взлетел на гребень волны, так что Апайипайык потерял его из виду. Говорит старец-паук: «Будешь ты у воды бегать и на волнах качаться, а на большую землю летать не будешь!»
Затем сплел дикого гуся. Поднялся гусь высоко над землей, улетел в тундру. Говорит Апайипайык: «Ты будешь жить в тундре. Пусть она тебя кормит и прячет».
После этого старец-паук сплел сову — красивую, пеструю, большеглазую. Загордилась сова своей красотой и говорит: «Не пристало мне жить на земле, полечу на луну». Ухнула и полетела. Рассердился Апайипайык, крикнул ей вслед: «Раз так, будешь ты бодрствовать только ночью, а днем спать!»
Под конец сплел Апайипайык белоснежного ворона. Сел ворон возле старца, никуда не полетел — побоялся запачкать свое белое оперение. Говорит Апайипайык: «Это самая лучшая птица, она осталась со мной».
Устал мудрый старец, лег спать. А утром проснулся и снова взялся за работу. Птиц больше делать не стал, начал плести четвероногих зверей.
Сначала сплел оленя: ноги стройные, рога ветвистые. Залюбовался старец красавцем-оленем, а тот поскреб по земле копытом, откопал из-под снега ягель, сжевал его и пошел в тундру, на старца даже не оглянулся. Говорит Апайипайык: «Раз так, будешь ты питаться одним ягелем!»
Затем старец сплел сразу лисицу и песца. Песец весь белый, только глаза и нос черные, не видно его на снегу. А лисица яркая, рыжая. Говорит она недовольно: «Зачем ты меня такой яркой сделал? Как стану я прятаться от врагов?» Отвечает Апайипайык: «И правда, нехорошо получилось. Но зато дам я тебе хитрость, не будет в тундре зверя хитрее тебя».
Убежали лиса и песец, а паук начал плести белого медведя. Большой получился зверь, сильный, только не очень умный. Огляделся и полез на обледеневшую сопку. Когти у него длинные, острые, за наст цепляются. Забрался на самую вершину, а как слезть обратно, не знает. Плюхнулся на толстый зад, съехал вниз. Засмеялся старец и говорит: «Хорошо, что я тебе маленький хвостик сделал. Был бы он длинным и пушистым, сейчас бы, наверное, оторвался!»
До позднего вечера трудился старец-паук. Много разных зверей сотворил, под конец так устал, что глаза у него стали сами собой закрываться. Почти не глядя, сплел он последнего зверя и не заметил, что тот получился восьминогим. Улегся зверь на берегу, ногами-щупальцами пошевеливает. Тут накатил прибой. Крикнул Апайипайык: «Убегай скорее, а то тебя волной накроет!» Поднялся зверь на ноги, спину выгнул. Испугалось море такого чудища и отступило. Говорит Апайипайык: «Вот и тебе дело нашлось. Будешь волнение на море унимать»* .
Расселились звери и птицы по земле, стали ее обживать. Однажды решил Апайипайык устроить для них большой праздник, собрать всех вместе, угостить на славу. Да только кто будет угощение готовить? Говорит мудрому старцу ворон: «Сделай мне жену. Она на всех еды приготовит». Обрадовался Апайипайык. Сплел для ворона жену — тоже белую. Но поторопился, и получилась красавица-ворона жадной и завистливой. Стала она готовить угощение, много всего наготовила жирного, вкусного. Пока готовила, все пробовала и наелась так, что не могла уже проглотить больше ни кусочка. Думает ворона: «Жалко, что нет у меня второго живота. Теперь другие будут есть, а я только смотреть!» Собрались гости, едят, пьют, угощение нахваливают, а ворона каждый кусок глазами провожает и от зависти чернеет. Под конец пира совсем черной стала, такой навсегда и осталась. Родились у нее черные воронята, и с тех пор все вороны черные.
ДУХИ И БОЖЕСТВА
Так же как и в других архаичных мифологических системах, высшие существа у эскимосов принадлежат скорее к категории духов, нежели богов, хотя, как уже отмечалось выше, эти понятия не всегда можно разграничить.
Духи населяют всю Вселенную — верхний, нижний и средний миры.
Владыкой верхнего мира у азиатских эскимосов выступает могущественный хозяин Вселенной, повелитель стихий Силам йугун, олицетворяющий воздушное пространство. Он обитает на небе, через отверстие в полу своего жилища наблюдает за тем, что происходит на земле, следит, чтобы люди соблюдали законы общежития, помогает несправедливо обиженным.
В сказке «Укивакский ревнивец и его жена» подробно описывается хозяйство и образ жизни Силам йугуна. Как и обычные люди, он живет в яранге, ездит на охоту, заготавливает различные припасы. Но все обыденные действия он совершает чудесным образом: проходит на каяке через стену своего небесного жилища и сразу попадает в море; дарит оказавшейся у него в гостях женщине вроде бы бесполезные предметы, но на земле они превращаются в настоящее богатство и т.д.
У одной женщины был очень ревнивый муж. Возвратится вечером с охоты, пощупает подошвы ее торбазов и, если покажется ему, что они сырые, бьет жену. Несчастная ходила вся в синяках.
И вот однажды она подумала: «Чем терпеть такую жизнь, лучше утопиться в море». Вышла на берег, туда, где стояли вешала мужниной байдары, и направилась по льду. Долго шла, а открытой воды все нет. Обернулась посмотреть, далеко ли до берега, а он по-прежнему в двух шагах. Пустилась женщина бегом, долго бежала, устала. Оглянулась, а вешала байдары как стояли, так и стоят у нее за спиной. «Верно, не хочет отпускать меня земля, не суждено мне погибнуть в море», — подумала она. Поднялась на высокую гору, села на большой камень, опустила на лицо капюшон с меховой опушкой и заплакала. Вдруг чувствует: камень под ней сдвинулся с места. Откинула женщина капюшон, смотрит — открылся под камнем вход в землянку. Зашла она внутрь, а там темно, ни зги не видно. Пошарила вокруг, но не нащупала ни стен, ни потолка. Стало ей страшно. Но она сказала себе: «Чего мне бояться? Я ведь умереть собралась». И пошла вперед.
Идет, правую руку протянет — поворачивает направо, левую руку протянет — поворачивает налево. Наконец увидела впереди огонек. Стало кругом светлее. Видит — под потолком землянки привязаны лодки-каяки, весла и гарпуны, развешаны дождевики из моржовых кишок, рукавицы, вдоль стен сложена пушнина, оленьи шкуры, запасы мяса. А свет идет из отдушины большой яранги, что стоит посреди землянки. Заглянула женщина в ярангу, а там человек сидит. Молодой мужчина, красивый. Кухлянка на нем хорошая из шкур евражек, штаны из оленьего меха
Спрашивает гостья: «Ты кто? Злой дух?» — «Нет, я не злой дух. Заходи, не бойся». Зашла женщина в ярангу, села. Говорит хозяин: «Будь как дома, ешь, пей. Станет тебе скучно — бери любые меха, шей себе новую одежду». Осталась женщина жить в землянке. Хорошо ей живется.
Однажды утром хозяин сказал: «Заканчиваются у нас съестные припасы. Отправлюсь-ка я на охоту». Спустил с потолка землянки каяк, взял весло, гарпун, надел дождевик и рукавицы. Сел в каяк и говорит женщине: «Подтолкни меня!» Уперлась женщина руками в корму, скользнул каяк по земляному полу и прошел сквозь стену. Тут же услышала женщина, как бьются за стеной морские волны и затихают вдали мерные всплески весла.
Вечером из стены показался нос каяка, а потом и весь каяк целиком, нагруженный до самых бортов. Здесь и нерпы, и лахтаки, и моржи. А сзади к каяку привязан ремнем крупный кит.
Помогла женщина хозяину разгрузить каяк и разделать мясо. Сели они ужинать. Вдруг мужчина спрашивает: «Хочешь увидеть свой дом?» — «Хочу». Отодвинул он каменную плиту, лежавшую на полу. Открылась под ней большая дыра. Заглянула женщина в дыру и увидела далеко внизу свое село и ярангу, в которой жила когда-то с мужем. А на крыше яранги сушатся постели. Тут почувствовала женщина, как соскучилась она по земле и по дому и заплакала. А люди внизу закричали: «Дождь пошел, убирайте скорее постели, а то намокнут!»
Вернул мужчина плиту на место — и все исчезло. Говорит он женщине: «Пора тебе возвращаться домой». — «Я бы вернулась, да муж опять станет меня бить». — «Не станет! Он решил, что ты умерла, и очень горюет».
Велел хозяин женщине сшить четыре мешочка из оленьих ушей, в один положить щепку от остова яранги, в другой — шерсть домашнего оленя, в третий — шерсть оленя дикого, в четвертый — по шерстинке от разных пушных зверей. Спрятала женщина мешочки в рукава своей кухлянки, и на другое утро хозяин через дыру в полу на длинном ремне спустил ее на землю.
Вот стоит женщина перед мужниной ярангой. Развязала один мешочек — и старая яранга превратилась в новую, просторную и красивую. Развязала второй мешочек — вышло из него большое стадо домашних оленей. Зашла женщина в ярангу, развязала последние два мешочка — появилась на полу груда пушнины и множество оленьих шкур.
Вечером вернулся с охоты муж, обрадовался. И тому, что жена вернулась, и неожиданному богатству. На радостях поделился мехами со всеми односельчанами: каждому дал по связке оленьих шкур, по пять лис, по пять бобров, по пять голубых песцов и по пять выдр. А жену никогда больше не бил.
Обитающим в верхнем мире духом является также Киягнык. Он повелевает стихиями, в том числе громом и молнией. Также к числу небесных духов относятся Агнык — хозяин зари, олицетворение светлого времени суток, и Танкик — дух луны. Из мифологии чукчей эскимосы позаимствовали Тынагыргына — персонификацию рассвета, близкого по описанию к Киягныку и Агныку. В верхнем мире обитает и повелитель ветров Пакфаля — дух северо-западного ветра.
* По эскимосскому поверью, шторм унимается, потому что его «победил» осьминог. Но если осьминога волной выбрасывает на берег, то «победило» море и буря продлится еще долго.
