Текст и фото: Дмитрий Шеваров
В зимних сумерках я долго плутал во дворах на улице Малышева, пытаясь отыскать нужный мне дом. Все пятиэтажки-хрущевки похожи друг на друга как детдомовцы. Сейчас бы я не заблудился: на пятиэтажке под номером 152 «Б» теперь висит мемориальная табличка: «В этом доме с 1983 по 2002 год жил и работал выдающийся русский поэт Алексей Леонидович Решетов».
А тогда, пятнадцать лет назад, меня согрели с мороза чаем, и мы долго-долго говорили, перебирая дорогие имена, и казалось, что нет лучшего места для разговора о русской поэзии, чем эта тесная кухонка. А потом я ехал в Москву, устроившись поудобнее на верхней полке с решетовским сборником.
На Урал потомок русских офицеров и грузинских аристократов Алеша Решетов попал при трагических обстоятельствах.
В 1937 году отец будущего поэта, известный хабаровский журналист, был арестован по доносу и вскоре расстрелян. Мать, Нину Вадимовну, выгнали с работы, а в 38-м тоже арестовали. Полугодовалый Алеша и его двухлетний брат остались на руках у бабушки Ольги Александровны.
Перед отправкой в Казахстан Нине Вадимовне удалось выбросить из вагона письмо, это заметили охранники и даже поезд остановили, но письма не нашли и оно каким-то чудом дошло до бабушки Оли. А Нину Вадимовну отвезли в Караганду, а потом по этапу — в лагерь на Каму. Женщины-заключенные работали там на лесосплаве. Нина Вадимовна вспоминала позднее: «С севера сплавляли лес по Каме. Бревна вмерзали в лед. Мы их вырубали изо льда...»
В 1945 году бабушка привезла внуков в поселок строителей близ Соликамска, где Нину Вадимовну оставили на поселение. Через два года строителей Соликамскстроя, а вместе с ними и семью Решетовых перебросили в соседние Березники. Там Алексей окончил школу и горно-химический техникум. С тех пор (и на целых двадцать шесть лет) он — горный электромеханик на Березниковском калийном комбинате. Был награжден «Шахтерской славой» третьей степени.
Один из самых значительных русских поэтов конца ХХ века, Алексей Решетов никогда не зарабатывал на хлеб литературой. Только, может быть, в ту недолгую пору, когда в середине 1980-х работал в Перми литконсультантом при местном отделении Союза писателей.
«Мы бомжи от поэзии...» — написал как-то Решетов. Их было не так уж мало - русских поэтов безусловного дарования, которых советская литература с радостью приняла бы «от станка» на свое довольствие, но они бежали заманчивой участи. Остались в механиках, сторожах, бухгалтерах, итээровских служащих.
Решетов, получивший первое признание как тонкий своеобычный лирик еще в начале шестидесятых, не покинул Урала, не отправился искать счастья на чужой стороне. Хотя, конечно, звали в дорогу. Была возможность прилепиться к одному поэтическому поколению, к другому. Но все агитпоезда Решетов проводил, наверное, тем сумрачно-смущенным взглядом, каким он смотрит на читателя с той фотографии, что помещена в книжке.
Издалека его судьба выглядит самоизоляцией. Или, по старинке говоря, — уединением.
Вдали от столичных искушений, моды, общественного поприща — тоже, можно сказать, романтика.
А на самом деле - совсем другая жизнь. Романтики в ней и со спичечный коробок не наберется.
При жизни Решетов получил лишь одну премию — имени Аркадия Гайдара, от пермской газеты «Звезда». Сто двадцать рублей. За границей никогда не был. Сборники его выходили редко. Одним из тех, кто поддерживал Решетова в трудное время, был Виктор Астафьев.
О себе он рассказывать не любил, ужасно смущался и уводил разговор к Пушкину или к своим товарищам-шахтерам. Один из них спас когда-то Решетова из-под завала, сказав: «Ну, теперь ты будешь жить вечно...»
Алексея Леонидовича Решетова не стало 29 сентября 2002 года.
Тогда казалось неизбежным, что его читатели вскоре рассеются в кутерьме рыночных будней, а память о поэте ограничится вздохами немногих ценителей. Но произошло нечто удивительное. Молчаливые читатели Решетова оказались людьми решительных поступков, а не благих намерений. Друзья и земляки Алексея Леонидовича дело памяти не отложили до лучших времен, не доверили следующим поколениям. Шахтерская складчина решила дело без всяких президентских указов об увековечении.
В Березниках установили мемориальную доску на рудоуправлении, где с 1956 по 1982 год Алексей Решетов работал горным электромехаником. Вскоре в центре города появился и замечательный памятник поэту. Решетовский фестиваль поэзии в Березниках не только не увял, но стал событием всероссийского масштаба.
ИЗ СТИХОВ АЛЕКСЕЯ РЕШЕТОВА
«Поторопитесь, стоим только миг...»
Станция Жизнь.
Первозданный рассвет.
Звон колокольный.
На яблоньках — цвет.
Но утомленно
бубнит проводник:
— Поторопитесь, стоим только миг.
* * * В. Астафьеву
Не плачьте обо мне. Я был счастливый малый.
Я тридцать лет копал подземную руду.
Обвалами моих друзей поубивало —
А я еще живу, еще чего-то жду.
Не плачьте обо мне. Меня любили девы.
Являлись по ночам, чаруя и пьяня
Не за мои рубли, не за мои напевы, —
И ни одна из них не предала меня.
Не плачьте обо мне. Я, сын врагов народа,
В тридцать седьмом году поставленных к стене,
В стране, где столько лет отсутствует свобода,
Я все еще живу — не плачьте обо мне.
* * *
Я был пацаном голопятым,
Но память навек сберегла,
Какая у нас в сорок пятом
Большая Победа была.
Какие стояли денёчки,
Когда, без вина веселя,
Пластинкой о синем платочке
Вращалась родная земля.
* * *
Мы в детстве были много откровенней.
- Что у тебя на завтрак? - Ничего.
- А у меня хлеб с маслом и вареньем.
Возьми немного хлеба моего...
Года прошли, и мы иными стали,
Теперь никто не спросит никого:
- Что у тебя на сердце? Уж не тьма ли?
Возьми немного света моего.
* * *
Пустой барак, пустая зона.
Ни слез, ни горя, ни костей.
Глядишь — и, вроде, нет резона
Корить за прошлое властей.
И кто мешал поэтам нервным
И пайку черную жевать,
И ногу с биркою фанерной
Шутливо ножкой называть?..
* * *
Нет детей у меня. Лишь стихи
Окружают меня, словно дети.
Но они и бледны, и тихи,
Не живут они долго на свете.
Дорогой, потерпи до утра,
Золотой, подожди до рассвета.
Завтра утром придут доктора.
Мы на дачу уедем на лето.
И опять, словно снег, черновик,
И перо, словно посох скрипучий,
И рука, как безумный старик,
И свеча, как звезда из-за тучи.
* * *
Последней спичкою в зубах не ковыряют:
Промерзнут до костей — костер и разожгут.
Последние слова на ветер не бросают,
Последние слова для Бога берегут.
* * *
Хлеб молоком запиваю.
Плачу, читая «Муму».
Сколько мне лет, забываю.
Кто я такой, не пойму.
Раз уже в детство вернуться
Я так нечаянно смог,
Где мое синее блюдце?
Где мой любимый свисток?
Где моя бабушка Оля?
Где моя милая мать?
Нет, из подземной неволи
Мне их сюда не зазвать.
В мире чудес не бывает.
Есть лишь бесхитростный бред,
Ежели кто-то впадает
В детство на старости лет.
* * *
Было время — люди мерли,
Каждый третий не дышал.
Но у многих ванька мокрый
Подоконник украшал.
Из-под минного завала,
Из пробитого хребта,
Поднималась, расцветала
Неземная красота.
И подвыпивший мазила
Жить пытался для людей
И свинцовые белила
Не жалел на лебедей.
И девчонки-малолетки
Не жалели кошелька
На помаду и танкетки,
Вместо хлебного куска.
И старушки у параши,
Только смолкнет стук сапог,
Вспоминали «Отче наш» и
Северянинский стишок.
* * *
Скажите, правители наши,
Пройдет ли в России разлад?
Одни из нас сеют и пашут,
Другие на нарах сидят.
А третьи под дудочку пляшут
И пишут, о чем им велят.
Ссылки по теме:
